Уныло кивнув, Вера поплелась в гостевую спальню. Вторая ночевка в этом доме грозила стать такой же невеселой, как и первая. Когда она проснулась, в окно гостевой спальни нахально заглядывало солнце. Нескромно рассматривало, как там Вера Ярышева, не проснулась ли, почему не спешит работать, отчего не радуется первому дню без дождя? Даже через окно было видно, какой хрусткий сегодня воздух, морозный, скупой на влагу, колкий, кусающий кожу.

Вера вскочила с постели и выглянула наружу. Так и есть, трава покрыта тонкой ледяной корочкой, и ветви деревьев тоже, отчего окружающий мир становился немного похож на сказку из детского фильма. Не очень понимая зачем, она распахнула окно и вдохнула острый, режущий горло воздух. Воздух показался вкусным, похожим на льдистую крошку в составе коктейлей, которые Вера любила больше всех остальных алкогольных напитков.

Интересно, каково это — просыпаться в таком доме каждое утро? Открывать настежь окно, впуская утреннюю свежесть летом или морозную прохладу зимой. Не спеша пить кофе, глядя в окно на приветственно машущие зелеными лапами елки. И обязательно завести собаку, которую можно без опасений выпускать во двор. Вера много лет мечтала о собаке, и Илюша, ее сын, тоже перед каждым Новым годом с надеждой начинал разговор о том, нельзя ли попросить у Деда Мороза домашнего питомца, но она всегда со вздохом отказывала. Работа с Молчанским подразумевала много командировок, сын был слишком маленьким, папа слишком нездоровым, а мама слишком занятой, чтобы обеспечивать псу длительные двухразовые прогулки. А в своем доме не было бы такой проблемы.

Она легонько вздохнула и захлопнула окно. Не в ее правилах было мечтать о несбыточном и расстраиваться из-за того, что нельзя изменить. В загородном доме она может очутиться только в качестве гостьи или, как сейчас, помощника, почти прислуги, в чью задачу входит вызвать мастеров, починить дверь и отправиться на работу.

Интересно, Дмитрий уже встал? Вера вернулась к кровати, взяла с тумбочки телефон, разблокировала экран и ойкнула. Часы показывали половину одиннадцатого. Ничего себе она проспала! Выбежав из спальни, она пулей промчалась по холлу, вбежала в кабинет, увидела аккуратно сложенные подушку и плед. Конечно, Крылова уже не было. Он же предупреждал, что с самого утра должен появиться на работе, чтобы затем уехать в командировку.

Набрав номер ремонтников и договорившись, что максимум через час они приступят к делу, Вера с удовольствием приняла душ, сняла с кровати и унесла в стирку постельное белье, написала смс-сообщение домработнице с просьбой во время следующего визита застелить кровать заново, оделась, привела в порядок лицо и вышла в кухню, чтобы сварить себе кофе и чем-нибудь позавтракать. Хозяйничать здесь без Молчанского ей было неудобно, но не ходить же голодной!

Все это время она прислушивалась к своим внутренним ощущениям, пытаясь понять, печалится ли она из-за внезапного отъезда Дмитрия и по большому счету так и не состоявшегося свидания. Как ни странно, грустно ей не было. Крылов ей нравился, а главное, был желанен, что случалось нечасто. К мужчинам, с которыми она была бы согласна лечь в постель, Вера Ярышева относилась с крайней разборчивостью. Крылов был как раз из тех, кто прошел «естественный отбор», но от мысли о предстоящей разлуке сердце не начинало биться чаще.

Новый знакомый оказался приятным собеседником, настоящим джентльменом, бесстрашным человеком и, скорее всего, был бы прекрасным любовником. Но все это Вера понимала мозгом, немного отстраненно от эмоций. Острое желание, мучившее ее вчера, улетучилось, как будто его и не было, и сейчас, при солнечном свете, стало совершенно ясно, что химия между ними так и не возникла. Не сносило у Дмитрия Крылова башню от Веры Ярышевой, надо быть честной с самой собой. Иначе не провел бы он ночь в кабинете. При любой усталости и плохом самочувствии — не провел бы, и все.

Мысль щекотала самолюбие, но не ранила. Это хорошо, это значит, что Вера не успела влюбиться. А раз так, значит, ее душевному спокойствию ничто не угрожает. Можно жить дальше. Работать, помогать Молчанскому решать его нескончаемые проблемы. Словно прочитав ее мысли, зазвонил телефон, высветив имя шефа на экране.

— Да, Павел Александрович.

— У тебя все в порядке? Больше ничего не произошло?

— Со мной или с домом?

Он тяжело вздохнул. Видимо, сердился за проявленную не к месту язвительность.

— Ничего не произошло, Павел Александрович, — успокоила шефа Вера. — Не считая того, что я проспала, поэтому мастера еще в дороге. Я поздно их вызвала. Но вы не волнуйтесь, я не уйду сегодня с работы до тех пор, пока не закончу все намеченные дела. Как там комиссия?

— Проводит время в обнимку с кипами бумаг. Запрашивают все новые и новые документы. Придурок Гололобов таки втянул меня в то, что я больше всего ненавижу — в разборки. Ты там не торопись. Когда освободишься, позвони, я пришлю машину. И поезжай не на работу, а домой. В конце концов, твоя семья тоже имеет право тебя видеть. А то мне иногда кажется, что я тебя узурпировал.

Вере показалось, что она ослышалась. ТАК не мог говорить ее начальник, привыкший, что все вокруг подчиняются его воле и его распорядку дня. Ну надо же, как неприятности меняют человека!

— Как Костик? — спросила она. Ей действительно было интересно. За пять лет работы дети Молчанского как-то незаметно стали частью и ее жизни тоже. — Вы смогли с ним поговорить?

— Нет. — Молчанский выругался сквозь зубы. — Как только я спросил, откуда это письмо, он тут же отвернулся к стене и заплакал. Он так рыдал, что я позвал врача, и тот выпер меня из палаты. Вер, я не знаю, кем надо быть, чтобы так поступить с ребенком! Какой гниде это понадобилось, ума не приложу. А главное — зачем?

— Низачем. Просто так. В последнее время градус людской злобы просто зашкаливает. Вы раздражаете очень многих. Своей самодостаточностью, своей самоуверенностью, своими доходами, извините. Кто-то просто хочет испортить вам жизнь, спустить с небес на землю, так сказать.

— Всем этим сказкам про революционных матросов я не верю, — ответил он с досадой. — Я не самый богатый человек в этом городе, и почему «отнять и поделить» должно начинаться именно с меня, непонятно. А вот в том, что кто-то пытается испортить мне жизнь, ты, пожалуй, права. Я подумаю над тем, кто это может быть.

Судя по голосу, можно было с уверенностью сказать, что вычисление потенциального противника не сулит тому ничего хорошего. Вера мимоходом улыбнулась. С улицы послышался какой-то шорох, скрипнула калитка, кто-то прошел по каменистой дорожке.

— Рабочие приехали, — сказала она Молчанскому. — Пойду я, Павел Александрович. Если будут указания, звоните.

Она отключила телефон и шагнула в сторону двери, ожидая звонка. Вместо этого в замочной скважине заскрежетал ключ, и дверь начала открываться. Вера в ужасе застыла, глядя на нее. Ладони моментально стали влажными, как тогда, когда она стояла перед входом в квартиру Молчанских, еще не зная, что найдет там Костика, но уже предчувствуя нехорошее. Господи, кто это еще может быть?!